Так получилось, что в отряде я остался не сразу. Сначала наблюдал за его деятельностью издалека, потом попробовал. Поначалу решил – не мое. Но на следующий день вновь отправился на поиск. И все, остался.
О том, что держит
Первая причина, по которой я решил остаться, как и у многих поисковиков, – желание помочь. Вторая – поддержка и одобрение семьи, без этого я бы, конечно, не смог так плотно заниматься поисками. Третья – люди, которых я увидел в отряде: если бы они мне не понравились, я бы не остался. Наконец, четвертая – редкий в наше время случай, когда ты понимаешь, что занимаешься делом, которое приносит реальную пользу здесь и сейчас. Многие, работая где-то в офисах, выполняют какие-то функции, делают что-то, возможно, важное, но реальной пользы, выраженного результата от своей работы не видят. У меня все иначе: я провел ночь в поиске, вытащил бабушку из болота, вот она, живая и здоровая, и я точно знаю, что принес пользу этому конкретному человеку и его родным.
О неравнодушии
Приводит человека в отряд обычно желание помочь и не пройти мимо того, кто попал в беду, но желание продолжать этим заниматься и делать это системно зависит от множества факторов. Первое и главное – это коллектив. Но вместе с тем у каждого есть свои причины, по которым человек остается. Кто-то ищет себе друзей и подруг, любимых людей, кто-то – смысл жизни, кто-то уходит от проблем… Мотивация у всех разная, но всех этих людей в самом начале в отряд привело неравнодушие.
О выборе
До «Лизы Алерт» я работал коммерческим директором в крупнейших российских и зарубежных компаниях и считал себя хорошим специалистом, который может достигать очень высоких результатов. Поэтому с уходом целиком и полностью в поисковую деятельность мне было что терять, ведь отряд – это целиком волонтерская история. Однако отказ от материальных ценностей произошел не сразу, это такой длительный процесс, который растянулся на годы. В какой-то момент я решил, что если я действительно настолько компетентен, то в любом случае как-нибудь сумею заработать денег, даже если буду заниматься поисками, за которые мне не платят. И в ситуации, когда на одной чаше весов оказались карьера, статус и деньги, а на другой – поиск, я понял, что мне ближе спасение людей. У меня это хорошо получается, я занимаюсь делом, которое абсолютно мое, а это, наверное, главное в жизни.
Но в результате, уйдя с поста коммерческого директора и став координатором «Лизы Алерт», я ничего не потерял, а, наоборот, приобрел (помимо ощущения правильности того, чем я занимаюсь, и поддержки близких мне по духу людей). Например, у меня сократилось количество ненужных расходов. То есть нет и таких доходов, как раньше, но и нет необходимости в таких затратах. Это мне многое дало в плане душевного спокойствия.
О привыкании и настрое
Когда ты помогаешь постоянно, то возникает привыкание: ты начинаешь относиться к ситуации пропажи человека в первую очередь профессионально, анализируя, как его максимально быстро найти. Это нормально, потому что невозможно пропускать через себя каждый поиск и эмоции могут навредить той системной, чётко выстроенной работе по организации поиска, которой должен заниматься координатор. И тогда положительный результат поиска становится для тебя главной наградой, подтверждением твоей эффективности.
Я работал руководителем в очень крупных компаниях, коллектив которых насчитывал 2-5 тыс. человек, поэтому я видел разных людей и разное их поведение. Когда я иду на поиск, то изначально настраиваюсь на самое плохое, не рассчитываю на благодарность, как говорится, хорошо бы вслед не плюнули. И когда этого не случается, то уже замечательно, а если и спасибо скажут, то вообще прекрасно. Но если этого не ждать, то не будет разочарований, это позволяет сохранять трезвый взгляд и на себя тоже, потому что в нашей деятельности, конечно, есть люди, которые хотят быть героями. Например, поисковики нашли бабушку в лесу, выходят из этого леса и ждут, что все им сейчас скажут огромное спасибо. А когда этого не происходит, то у них возникает вопрос: «Для чего я тогда это делаю?». Это не тот мотив, благодаря которому можно долго заниматься поисками.
О предмете зависти
Многие знакомые не поняли моего выбора, но все относятся к нему с уважением. Более того, для некоторых людей мой нынешний образ жизни – предмет зависти. Не для всех, конечно, но я точно знаю, что такие есть. Это те из моих знакомых, кто остался в офисе и продолжает жить по накатанной: защитили бюджет, приняли, потратили, не потратили… Годами одно и то же. У людей бессонницы, стрессы, депрессии, поиск смысла жизни, кризис среднего возраста… Я смог уйти и изменить свою жизнь. Я стал полезным.
На поисково-спасательных работах я могу не спать сутками, находиться в сложнейших условиях, но когда все это закончится, я высплюсь, приду в себя и буду готов к новому поиску. Бывает, что я, как и все, тоже испытываю стресс, но не от того, что мне сказал начальник, а потому что не могу найти бабушку в лесу. И в этом есть большая разница. Кроме того, мои радости тоже намного сильнее, чем у человека, который занимается работой, смысл которой не очень понятен ему самому. Я нашел бабушку, и все, меня накрыло такое счастье, которое мало кому дано испытать хотя бы раз в жизни. А у нас оно регулярное.
О долге
Я хорошо знаком с системой реагирования государственных служб на ситуации пропажи людей. Могу спрогнозировать примерное развитие событий и понимаю, что не так много специалистов, которые могут квалифицированно помочь потерявшемуся человеку. И осознание того, что мы немногие, кто на это способен, тоже заставляет идти и помогать. Просто берешь и делаешь, как будто это твой долг.
О выгорании
Я боюсь устать от поисков. Будь мне лет 20-30, я, наверное, уже бы перегорел, но у меня есть опыт, определенное мировоззрение, и они помогают видеть и не переходить эту границу, за которой маячит явная угроза выгорания. А еще очень важно соблюдать баланс: нельзя, чтобы не было жизни вне поиска. Если начать ездить на поиски в режиме нон-стоп, изо дня в день, то надолго вас не хватит. Еще полезно чередовать разные виды поисковой деятельности: обучение, непосредственный поиск координатором на месте пропажи человека, дистанционная работа по поиску пропавшего с телефоном («Лес на связи») и так далее. Это помогает справляться со всеми сложными ситуациями и делает деятельность в отряде разнообразной.
О том, что запоминается
Есть три категории поисков, которые запоминаются. Во-первых, это первый найденный тобой пропавший. Тут и пояснять не надо, все ясно, такое не запомнить невозможно. Вторая категория – те, кого так и не удалось найти, они особенно не отпускают... И третья – люди и поиски, которые запомнились чем-то особенным, какой-то деталью. Помню, например, был у меня очень эмоциональный поиск, когда найденная женщина висела у меня на шее и кричала от счастья так, что у меня закладывало уши! Еще была бабушка, которую мы услышали за 4 километра…
О работе над ошибками и поддержке родных
Для нас, если человек найден погибшим, то это тоже хороший результат, потому что мы выполнили свое предназначение как поисковики. Не наша вина, что человек погиб, как правило, это происходит сразу в силу обстоятельств или здоровья. Самое тяжелое – это те, кого мы не нашли. Была проделана колоссальная работа, приложено невероятное количество сил, затрачены огромные ресурсы, и все впустую. Получается, что ты потратил все это совершенно бесполезно.
Однако с этим тоже надо справляться, находить в себе силы заниматься поисками дальше. Да, ситуации бывают разные, но ты анализируешь, делаешь выводы и двигаешься вперед. Это возможно, если рядом есть люди, которые поддерживают всегда и во всем. Для меня такие люди – моя семья.
Другие истории о поисковиках-добровольцах читайте в нашей рубрике «Поиск людей».
