Мария Чаплыгина

О смерти отца

Моему отцу тогда около 50 лет было, на войне он взрывал мосты, если фашисты приближались. Зимой 1942 года его под Харьковом взяли в плен, и там он умер. Это мы узнали позже, когда в деревню вернулся человек, который был с отцом, но ему удалось бежать. А папу записали как без вести пропавшего. Помню, что к нам даже с обыском наши приходили в начале 1942 года, думали, вдруг он дезертир. Естественно, никого они не нашли.

О работе на тракторе

На войну ушли все мужчины, а на носу посевная озимых. Ведь если под зиму зерновые не посеешь, в начале лета собирать нечего будет, яровые (растения, высеваемые весной и дающие урожай в год посева – прим. ред.) созревают позже. В колхозе создали три бригады из девчонок и молодых женщин, у нас было три трактора. Конечно, никто из нас не знал, как с ними управляться. Слава богу, бригадира дядю Юшу на фронт не отправили, без него мы бы ничего с этими машинами не смогли сделать. Он нам объяснил, как на тракторе работать. У всех трактористок были палки с белым флагом. Они нужны были, чтобы позвать бригадира, если трактор глох, а случалось это в первую неделю очень часто. У меня тоже сразу не заладилось с трактором, вроде завелся, но сразу же чих-пых, и снова стоит. Машу флагом, дядя Юша мчит ко мне на лошади, и я уже по губам его вижу, как он матерится. Заведет трактор, еще раз скажет крепким словцом, чего не надо делать, и к другой трактористке помчал. Говоря современным языком, тупили мы тогда примерно неделю, а потом втянулись и начали пахать как надо.

О прибытии

Работали в три смены, поля огромные тогда были: начинаешь пахать и края не видишь, где заканчивать надо. Зимой к нам приехали механики, они рассказывали, как ремонтировать тракторы. К весне тракторы мы тогда хорошо подготовили, такие мужички умелые в юбках были. Вспахали весной землю, посадили пшеницу, овес, ячмень, и тут приходит из города распоряжение: двигатели из тракторов вытащить и в землю спрятать. Так мы поняли, что в нашу сторону идут фашисты. Все сделали в поле, двигатели соломой застелили, сверху землей засыпали, а скелеты тракторов у магазина поставили. И летом 1942 года в Воронежскую область пришли фашисты. Очень хорошо помню, когда в наше село они ворвались. Это было ранним утром. Июль. Они ехали на мотоциклах с люльками и убивали на своем пути любую живность. «Тррртт», – долбили они из своих пулеметов, мерзкие голоса их орудий никогда не забуду. Люди в испуге затаились в домах, сараях и подвалах. Было очень страшно. Одну девушку из нашей деревни черноволосую, красивую такую изнасиловали гады. Продукты забирали.

О месяце в подвале

Немцы рядом с нашим домом окопы вырыли, а от них через километр был лес на возвышенности, там уже наши красноармейцы были. И целыми днями друг по другу стреляли. Свист такой был, что уши закладывало. И в рукопашную шли друг на друга. Наш дом то и дело переходил от немцев к русским и обратно. Смотря кто был сильнее в этот день. Мы все время в подвале сидели, он у нас большой очень был, там половина жителей нашего села уместилась с нами. Бывало, вроде тихо стало, бац – дверь подвала открывается. Если немцы это, наводили на нас пулеметы и фонарем светили, искали солдат. А если наши открывали дверь подвала, просто спрашивали, есть ли среди нас фашисты. Один раз слышим, бойня закончилась, вышли из подвала, а возле нашей хаты трупы фашистов, наших почему-то не было, может, убрать тела успели. Одна тетенька, помню, в подвале и днем, и ночью Библию читала. За водой и едой мы выходили только ночью, иначе бы запросто могли пулю схлопотать. Ели картошку, которую ночью удалось на огороде выкопать.

О начале скитаний

Так месяц в подвале просидели. Пришли фашисты, заставили нас всех выйти, всю деревню, и еще с соседних сел согнали в ров. Там мы ночь провели, и после нас погнали в соседнее село Перлевка. Мама на руках младшего, годовалого братишку несла, мы с сестрами корову нашу гнали. Она какое-то время нас сильно выручала молоком, сейчас удивляюсь, как так случилось, что вражины разрешили нам корову доить и молоко пить. В Перлевке мы были где-то с месяц. Там нас у себя приняла вдовушка тетя Стеня. В этом селе была немецкая кухня, готовую еду оттуда развозили они своим. А мы ж все голодные были очень, матери пытались как-то детей накормить, а боялись: тех, кого ловили на воровстве продуктов, даже простой морковки, сильно били или убивали. В начале сентября нас снова погнали в путь под автоматами. Оказалось, в Землянск, сейчас это село, а тогда был одним из райцентров Воронежской области.

О концлагере, вшах и каше из семечек

В Землянске нашу корову-кормилицу фашисты забрали и отдали какой-то местной жительнице, по слухам, она водила шашни с одним офицером. И почти сразу погнали в поселок Курбатово. Там был лагерь, который служил фашистам пересыльным пунктом. Железной дорогой они отправляли в концлагеря Польши и Германии эшелоны с русскими пленными. Концлагерь они сделали на территории элеватора, обнесли его двойной колючей проволокой. Привели нас туда, видим, на земле перетертая солома, а она движется! А это все потому, что там вшей тьма была. Помню, вместе с нами была одна девочка из Воронежа в светлой кофточке, так вши на нее налипли так, что ее кофта стала в крапинку. Кормили нас там распаренными семечками сорго, из этого растения делают веники. Все, наверное, видели на вениках мелкие семечки, так вот ими нас кормили. Приносили на лопате и через забор на землю кидали, как собакам, а мы руками ели. От такой еды старики умирали. Восемь человек за три недели при мне ушли на тот свет. А потом нас погрузили в товарняк и повезли куда-то.

О суицидальных мыслях

Была уже осень, а мы в летней одежде, в той, в чем из дома ушли еще летом. Не помню, чтобы нас в вагонах кормили, мы питались только тем, что находили в полях, когда нас выпускали сходить в туалет. Успевали и дела свои сделать, и еды найти. Репу, капусту находили и ели это. Две недели где-то мы в товарняке мотались, у меня в те дни в голову мысль одна влезла прочно: хотела повеситься, а вот только сделать это нельзя было – постоянно на людях. А потом в один момент подумала: «Ты чего дуришь, хочешь мать одну с младшими оставить? Они ж не выживут». Так и прошла грешная мысль. Наши скитания в поезде, я его телятником называла за то, что там скотские условия были, закончились в Курской области, в городе Обоянь. Туда я приехала с высокой температурой. Немец это заметил и хотел меня отогнать от своих, убить то есть, им же больные были не нужны, но мама меня вымолила. Она упала перед фашистом на колени и стала умолять не трогать дочь. Тот сжалился и разрешил мне быть с семьей.

О добрых и не очень людях

Нас сначала поселили к одной семье, которая всем своим видом показывала, как мы им неприятны. У них в доме был глиняный пол, он очень холодный, нам кинули соломы, какую-то тряпку укрыться, и все. Младшие дети от холода писались во сне, и хозяев дома это страшно бесило. Еды они нам никакой не давали. Мама пошла по городу искать работу, одна женщина предложила ей помочь убрать свеклу, а когда узнала, у кого мы живем, сразу позвала к себе. Там мы наконец отогрелись за всю осень, тетя Поля, царствие ей небесное, была очень доброй женщиной. И едой делилась, и одеждой, и даже нашему младшему братику каждый день по стакану молока выделяла, хотя у самой были тоже дети.

О возвращении домой

В феврале 1943 года наши бойцы освободили Обоянь. Мы стали собираться домой. Нам нашли дряхлую лошадь, сын тети Поли смастерил сани, и мы поехали домой. Четверо суток добирались. На наше счастье нас везде пускали переночевать и кормили. Все свои вещи, которые были дома, мы перед приходом фашистов в нашу деревню положили в сундук и зарыли в землю. Я сказала по неосторожности об этом девочке-соседке, они вернулись в деревню раньше нас и вырыли наш сундук, а там, кроме одежды, еще зерно было. Так мы пришли к разбитому корыту. Дом разрушен, сундука нет, еды тоже. Надо сказать, что ни одного дома в нашей деревне не сохранилось. Первое время мы жили в землянке, потом откопали наш подвал, сделали там окно, печку. Весной откопали зарытые моторы тракторов и стали пахать. Так снова я стала трактористкой, но никто не жаловался, что работа трудная и без денег, за «палочки» работали. Главное, фашистов не было рядом, еда появилась и крыша над головой. За весну-лето своими силами из дерева построили хату простую, так потихоньку начали новую жизнь. Братишку, правда, 9-летнего похоронили, он на мине подорвался, тогда многие в нашей деревне убивались на таких немецких «сюрпризах». Кто-то руки и ноги терял, кто-то умирал.

О переезде в Воронеж

Наступил 1944 год. В деревню стали возвращаться комиссованные мужчины. Стало кому работать в колхозе, и я поехала к своей крестной в Воронеж. Устроилась на завод агентом по снабжению, мне нужно было находить все, что нужно для предприятия. Днем работала, а вечером мы все шли с кирками и лопатами восстанавливать главную улицу Воронежа проспект Революции. Правый берег города, где находится центр, был разрушен полностью. Фашисты, уходя, оставили плакаты, на которых было написано, что Воронеж уже никогда не восстановится. А наши эти плакаты убрали и повесили другие, где написали: «Восстановим Воронеж, и он станет еще краше!» И ведь сделали это!

О личной жизни

После войны я встретила парня, полюбили друг друга, поженились, родился сын. А потом муж начал сильно пить и драться кидался. Я не выдержала, и мы развелись. А спустя время судьба подарила мне встречу с моим вторым мужем, с которым мы дружно прожили 51 год. Детей общих у нас не было, но он моего сына воспитал как родного. Сама я после войны работала до пенсии продавцом.

О наказе старшего поколения

У меня была сложная жизнь, как у любого человека, пережившего ад под названием война. Сейчас мне 95 лет, я, слава богу, сама хожу, память не подводит, только слышу не очень хорошо. Есть внуки и правнуки. И, когда я слышу, что кто-то жалуется на жизнь, что тяжело ему, на море уехать не может или машину дорогую купить нет денег, мне так и хочется в лоб дать и сказать: «У тебя есть главное – мирное небо над головой, ты не голодаешь, не мерзнешь, по тебе вши не ползают, так не гневи Бога». Меня вот в марте цыганка ограбила, всю пенсию вытащила. Я сначала сильно расстроилась, думала, как жить месяц, но помогли родные, потом волонтеры продукты принесли, соседи у меня хорошие, всегда спрашивают, чем мне помочь. Успокоилась, простила воровку. Люди, живите и радуйтесь каждому дню. Даже сейчас, когда нужно посидеть дома. Все пройдет, все будет в итоге хорошо. Мы месяц в 42 году с младенцем в сыром подвале просидели под свист пуль, и ничего, выжили, а тут надо побыть просто дома, у телевизора. С Праздником Великой Победы вас всех, люди! Будьте счастливы и здоровы!