Игорь Сиренко

Мы жили в небольшом селе, поэтому в музыкальную школу я ходил далеко: три километра пешком до остановки, а потом еще 15 километров на автобусе до райцентра. И все это для того, чтобы научиться игре на баяне. Баян – хороший инструмент: это и аккомпанемент, и соло-инструмент, который развивает музыкальное мышление. Впрочем, я не музыкант, я слухач, человек, который переделывает существующее произведение на свой лад. Я всегда и все делаю на свой лад, система не для меня. Именно поэтому, получив специальность учителя музыки и пения, я не пошел работать в образовательное учреждение. В первую очередь, меня отталкивает само устройство этих заведений, где есть определенная система, программа и нормативы, которым нужно соответствовать. Я же не из тех людей, которые работают по шаблону.

Об определяющей встрече

Не поверите, но все началось с обычного гаража. Я занимался музыкой: записывал рэп, хип-хоп и играл в группе. Так получилось, что на одном из ледовых мероприятий (перед хоккейным турниром музыкантов приглашают поиграть в холле хоккейного дворца) к нам подошел малыш, который начал двигаться в такт. Он прыгал под звук барабанов. Тогда я снял один из барабанов, дал мальчику запасные палки, и он начал бить с нами ритм в такт. Я видел, что ребенок заинтересован, но понимал, что он какой-то странный. Помню, я посмотрел ему в глаза, взял за руку, а он оттолкнул меня и убежал. Я понял, что ребенок особенный. Есть люди обычные и необычные. Необычность может быть связана с психоэмоциональным поведением, а есть уникальность в прочтении таланта. В случае с мальчиком имело место как раз-таки психоэмоциональное поведение. Мне стало любопытно: мальчик сыграл ритмично, музыка вызвала у него интерес. Почему так? Чего можно этим добиться? Это был первый музыкальный контакт с особенным ребенком, который положил начало моему интересу к тому, чем я сейчас занимаюсь.

О первых шагах

Работать с детьми с расстройствами аутистического спектра я начинал постепенно. Помимо психоэмоциональной подготовки, я получил дополнительное специализированное образование в Москве, где обучался основам музыкальной терапии детей с ограниченными возможностями здоровья. Первое ощущение, когда я познакомился с таким ребенком, – испуг. Я боялся навредить такому человеку. Однако Бог наделил меня пониманием детей. Общаясь с ними, я сам превращаюсь в ребенка. С виду я взрослый и серьезный мужчина, но у меня есть кнопка, которую стоит только нажать, и я превращаюсь в ребенка. Многие недоумевают, как у меня это получается. Я и сам не знаю.

Изначально я работал с обычными детьми, это была своего рода тренировка, мне нужно было набраться опыта, зарекомендовать себя, поскольку в нашем городе я был известен больше как музыкант. Обычно получалось так: я замечал у ребенка задержку речевого развития и приглашал родителей привести его ко мне на занятия. Первыми были дети моих друзей и знакомых, с которыми я занимался совершенно бесплатно. Выкручивался по-разному, иногда приходилось занимать деньги у друзей, чтобы заплатить арендную плату. А потом мне привели первого ребенка с расстройством аутистического спектра. Мальчик интересовался музыкой. Вообще, аутизм – это зацикленность на каком-то действии или эмоции. Я обратил внимание на то, что ребенок стал наигрывать на музыкальном инструменте одну и ту же мелодию. Я понял, что с этого момента можно начинать работать, тогда я подключил пианино к компьютеру и стал сэмплировать. Потом я включил в наши занятия работу с виртуальными программами по диджеингу и написанию музыки. Так с первым аутистом мы начали писать музыку, за счет его реакций я отслеживал звучание музыки. Если ребенок прыгал, я понимал, что это звучит круто. Результатом стала музыкальная композиция, написанная в соавторстве с ребенком-аутистом.

О способах работы

Если рассматривать психоэмоциональные состояния, такие как аутизм и шизофрения, то мы в любом случае не сможем вернуть ребенка к нормальности в общепринятом смысле. Но я со своими занятиями выступаю в роли компенсатора: помогаю ребенку освоить что-то новое. Как музыкант я не могу сказать, что с каждым ребенком я занимаюсь музыкой. Сразу же я обращаю внимание на интерес ребенка. В комнате для занятий стоят музыкальные инструменты, батут, кубики, мозаики, различные игры, словом, все, что я смог собрать за десять лет своей работы. На что он обратит внимание, с тем мы и будем работать. У таких детей нужно вызвать интерес. Я цепляю их на интерес, не ставя никакой цели. Обычно родители приводят ребенка со словами: «Попробуйте с ним позаниматься, нам кажется, что он любит музыку». Уже потом я выявляю его интерес и учу его: нравится барабан – барабаним, а дай-ка я его научу открывать рот в такт музыке, а там уже и до работы со звуком недалеко. И пусть поначалу у нас в арсенале только гласные звуки, постепенно мы дойдем и до согласных. Тут моя работа уже перекликается с работой логопеда.

Я работаю комплексно. Каждый ребенок – индивидуальность, и работать мне приходится над всеми коммуникативными функциями. Поэтому наши занятия положительно влияют на его психоэмоциональное поведение. В дальнейшем подключается работа с речью и поиск хобби: например, приходя ко мне, ребенок рисует. Или он играет в те же компьютерные игры, только специализированные, так называемые флэш-игры, направленные на развитие координации. То есть мы не залипаем в монитор, а взаимодействуем. Для аутистов это невероятно важно.

О результатах

У меня есть гордость за успехи отдельных ребят. Например, благодаря комплексной работе с другими специалистами нам удалось запустить речь у ребенка-аутиста.

Ханты-Мансийск – город маленький, кадровый голод ощущается остро, поэтому мы не сумели до конца разобраться в каких-то особенностях и не смогли все полностью настроить, но речь пошла. Мой вклад в этот процесс – через пение и музыку. Не могу не отметить участие прекрасного логопеда Екатерины Железновой, которой я постоянно признаюсь в любви. Ее методика «Музыка с мамой» уникальна. Екатерина придумала картинки к нотам, через них мы научились играть на пианино, начали произносить первые звуки, которые были именно названиями нот: до, ре, ми. Помню, как мама одного ребёнка-аутиста позвонила мне в четыре утра со слезами, что сын не спит, а поет ноты! Это была наша маленькая победа, потому что ребенок вообще не разговаривал. Причем сейчас мальчик обучается в обычной школе – это вообще круто!

Многие считают, что моя работа сложна. Нет, это не так, но только в том случае, когда ты понимаешь, о чем идет речь. Я работаю комплексно. Буквально час назад я поработал с таким ребенком, мы веселились, пели ноты. Я готовлю его к открытию ледового дворца, мы пойдем с ним в фан-зону, где будем петь песни и играть на барабане, а еще как болельщики обязательно будем кричать речёвки! Мальчишке такие занятия только в радость, он приходит ко мне, играет, и мы вместе веселимся. Я смотрю на его маленькие шаги в освоении речевых навыков, и мне радостно, что я в этом участвую. Кстати, это тот самый мальчик, с которого начался мой интерес к тому, чем я сейчас занимаюсь.

О призвании

Сама жизнь меня направила в это русло. Я попробовал, у меня получилось. Значит, я нужен этому миру именно в таком качестве. Я работаю не только с детьми-аутистами, но и с обычными ребятишками, у меня получается с ними контактировать, и это приносит им пользу. Я же, в свою очередь, получаю энергетическую подпитку от самореализации детей. Часто родители замыкаются, опасаясь, что у их особенного ребенка ничего не получится, и мне всегда хочется поддерживать таких людей, показывать им, какие успехи делает ребенок. Поддержка тех, кому плохо, это у меня с детства. Я никогда не дружил с драчунами, а всегда поддерживал тех, кого обижали. У меня такой склад характера: если у кого-то что-то не получается, я стараюсь помочь. Мне нравится делать что-то доброе и получать награду в виде какой-то копеечки. Но речь совершенно не о деньгах.

О комплексном подходе

Я вижу, что этих детей становится все больше, потому что численность населения в мире растет. В бюджетных организациях таким детям обычно не уделяют должного внимания. Родители приезжают туда, чтобы просто сплавить ребенка и какое-то время отдохнуть, потому что они не успевают жить с такими детьми. И отчасти этих родителей можно понять. А ко мне детей приводят не для того, чтобы сплавить. У меня комплексный подход: например, в то время, как мы с одним из мальчишек-аутистов занимаемся, его мама в соседнем кабинете играет на гитаре.


О правилах

Секретов работы с особенными детьми нет, но у меня есть свои правила, которым я следую. Первое: я научился гасить жалость к таким детям. Второе: я научился не бояться. Третье: с получением знаний я начал комплексно работать с такими детьми, у меня появилось понимание, что я должен делать в зависимости от ситуации. Бывает, что я могу просто сидеть в кресле и смотреть в одну точку, а ребенок делает что хочет. Он думает, что я ничего не вижу, а я наблюдаю за ним. Это всегда анализ, без которого никуда. Наш с ним контакт – это вывод анализа. Бывают такие контакты, когда, например, я его пародирую: он прыгает – и я прыгаю, он смеется – и я смеюсь, он кричит – и я кричу. Подходов масса, я и зеркало – отражаю, губка – впитываю. Важно добиться хорошего настроения и вытащить ребенка, чтобы позаниматься с ним, только тогда занятия принесут нужный результат. В будущем мне хочется упорядочить мои знания в виде каких-либо методик, может быть, издать книгу. А в целом я бы свой интерес в работе охарактеризовал так: мне приятно видеть маленькие шаги больших людей.

Страницы центра Игоря Сиренко в социальных сетях:

«ВК» – https://vk.com/sirenkomusic;
Instagram – https://www.instagram.com/centr_sirenco/.