Пилот-доброволец ВПСО «Ангел» из Москвы Антон Филиппов помогает в поисках людей, пропавших в природной среде
В 2010 году в Интернете я случайно увидел информацию, что в Наро-Фоминском районе Подмосковья потерялись два мальчика, на их поиски требовались волонтеры. На тот момент я довольно серьезно увлекался квадроциклами, эта техника имеет отличные внедорожные характеристики, а поскольку дети потерялись в природной среде, я подумал, что мое участие будет полезно. Отложив все дела, я поехал к месту сбора волонтеров, однако по дороге услышал объявление, что мальчишек благополучно нашли. Уже потом я подписался на рассылку поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт», а как только у меня появился личный вертолет, то мое участие в поисках стало постоянным.
О ВПСО «Ангел»
Я один из пилотов вертолетного поисково-спасательного отряда «Ангел», образовавшегося как самостоятельное подразделение шесть лет назад. ВПСО «Ангел» – это пилоты-добровольцы, объединенные целью спасения с воздуха потерявшихся в природной среде людей. В состав наших спасательных экипажей входят 27 человек, которые в любое время дня и ночи готовы прийти на помощь добровольцам в поисках с воздуха. Мы сотрудничаем не только с коллегами-волонтерами из «Лиза Алерт», но и с другими поисковыми отрядами по всей стране. Наши возможности позволяют организовать дежурство отряда численностью до семи вертолетов, которые готовы вылететь на помощь в любое время суток. Отряд «Ангел» – некоммерческое подразделение, вся работа выстраивается исключительно на добровольных началах.
Эффективность вертолета в поисках в природной среде переоценить невозможно, потому что найти ему замену нельзя. С той же эффективностью прочесать лесной массив могут тысячи людей, а для вертолета вся операция может занять несколько минут.
У меня есть личный вертолет, который я использую для передвижения, а еще для поисковой деятельности. Как только поступает информация, что нужна моя помощь, я сажусь в вертолет и вылетаю к месту проведения поисковой операции. Обычно радиус моих поисковых действий составляет порядка 200 километров, если речь идет о поиске потерявшегося ребенка, я вылетаю и на более далекие расстояния, 500-600 километров, и могу работать по несколько дней, до результата.
О поисковой специализации
У меня, как говорят в нашем отряде, «специализация по детям». Любой детский поиск невозможно забыть. Лететь далеко и работать долго – это то, что у меня хорошо получается. Некоторые пилоты «Ангела» летают на поиски по ночам, а я обычно отправляюсь рано утром: вертолет стоит у меня рядом с домом, на вертолетной площадке, поэтому ночами я предпочитаю не шуметь, чтобы не беспокоить соседей. В отряде шутят, что если надо улететь далеко и надолго, то это ко мне.
О памятных поисках
Все длительные поиски очень эмоциональны, потому что детей в таких ситуациях приходится находить уже погибшими, тот страшный случай, когда ты уже ничем не можешь помочь. Это всегда оставляет шрам на душе. Я помню, как мы трое суток подряд искали мальчика в Ивановской области, в итоге мы нашли его погибшим в заброшенном доме. И ситуация была нелепая: он поссорился с соседскими мальчишками и убежал со словами, что уйдет так далеко, что его никто и никогда не найдет. Так и получилось: мы нашли его через три дня заваленным шкафом в заброшенном деревенском доме.
Был случай, когда в Воронежской области мы три дня искали мальчика, который во время покоса убежал от отца в поле. Найти живым нам его не удалось… В Ярославской области мы искали мальчишку, уехавшего кататься на велосипеде. Это было начало мая, когда ночами еще случались заморозки. По страшной случайности ребенка начали искать только спустя несколько дней после подачи заявления в полицию о пропаже. Мальчика мы нашли погибшим на поляне, неподалеку от брошенного велосипеда. Такие поиски всегда негативно эмоциональны и вызывают у меня глубокие переживания.
Есть и теплые воспоминания, которые иногда нет-нет да и всплывают в памяти, от таких даже мурашки по коже бегают. Один раз мы искали двух девочек 7-10 лет, которые обнаружили на участке ежика и решили отнести его в лес, проводить домой, а на обратном пути заблудились. На поиски детей нам потребовалось около суток. Мы нашли девчонок поцарапанных, покусанных комарами, но живых! Они стояли на полянке в обнимку и махали нам руками, чтобы мы их заметили.
Вообще, любой поиск эмоциональный, вопрос в том, какая окраска – позитивная или негативная. Бывает и нейтральная, когда ты завершил свою часть поиска, а дальше подхватывают коллеги и ведут до результата. Однако при любом варианте развития событий моя эффективность не теряется, потому что я экономлю время и силы коллег из пеших групп, которые могут использовать свой ресурс, например, в лесу.
О приоритетах
Поиск – это неотъемлемая часть моей жизни. У меня есть семья, работа, но поисковая деятельность всегда в приоритете. То, что я делаю, нужно людям. В обычной жизни я не смогу принести такой пользы: да, я пойду на работу, буду что-то делать, но у меня есть уникальная возможность потратить это время более эффективно – на спасение человеческой жизни. Когда приходит осознание этого, приоритеты расставляются сами собой, потому что нет ничего важнее человеческой жизни, особенно если речь идет о детях.
Об эмоциональном выгорании
За годы участия в поисках у меня не случилось эмоционального выгорания, потому что я не 24 часа в сутки погружен в эту деятельность. Пилотов подключают именно тогда, когда без нашей помощи уже просто не обойтись. Получается, что мы, пилоты, – некий авангард поисковой деятельности.
У меня нет выходных и отпуска, я нахожусь в постоянном режиме доступа, потому что всегда может что-то произойти и может потребоваться моя оперативная помощь.
О понимании со стороны близких
Семья с пониманием относится к моей деятельности. Не раз случалось такое, что мы собирались в кино или на прогулку, а мне неожиданно приходило сообщение, что я должен все бросить и улететь на поиск. В таком случае мой выбор очевиден и в семье все это понимают. Когда я возвращаюсь с поиска, мои близкие расспрашивают, волнуются, интересуются, как прошел полет, удалось ли найти человека. Родные, зная, что я занимаюсь поисками, более ответственно относятся к своему поведению в природной среде.
О жизни вне поиска
Вне поиска я живу обычной жизнью: работа, семья, воспитание трех дочек. Я занимаюсь спортом, сейчас увлекся музыкой – учусь играть на фортепиано. Вообще, я человек увлекающийся, внутри меня живет неугомонный мальчишка, которому нужно постоянно познавать какую-то новую технику. Сначала я научился ездить на мотоцикле, потом увлекся авиацией, отучился на пилота самолета, но понял, что в нашей стране самолеты в обычной жизни не особо применимы. Затем отучился на пилота вертолета и купил его себе в пользование. У меня всегда есть сугубо мужское стремление к покорению техники, хочется в этом не только разбираться, но и постоянно совершенствоваться.
О людях, которые восхищают
Огромное уважение и восхищение у меня вызывают обычные поисковики, которые замерзшие, голодные и промокшие проживают эти поиски день за днем. В отличие от их работы, моя поисковая деятельность выглядит иначе – все относительно комфортно и удобно: я вылетел из дома, слетал, поискал, вернулся обратно. А этими ребятами я не перестаю восхищаться, они нереальные герои. Да, я, безусловно, эффективен, но то, что делают они, – это действительно героизм. Я не знаю, смог бы я жить такой жизнью. Наверное, да, но это не точно.
Инвалид детства с диагнозом ДЦП, отец четырех детей Алексей Рогозников из города Миасса Челябинской области занимается поиском пропавших людей, организовал в своем регионе движение автоволонтёров, которое помогает маломобильным людям
