Владимир Городецкий

Герой дня!

Наука
Владимир Городецкий
Возраст: 65
Москва
01 января / 1970

Владимир Городецкий, доктор медицинских наук, основал российскую реанимационную гематологию

Еще в молодости я понял, что хочу быть именно анестезиологом-реаниматологом. Одни врачи лечат насморк, ставя диагнозы и выписывая лечение сроком на пару недель. А я вижу результат сразу: или этой ночью я спасу больного, истекающего кровью, или нет. Больного лечит не один врач, а целая команда - «оркестр». Есть дирижер, барабан, труба. Я «первая скрипка».

О детстве

Я не был ни в аспирантуре, ни в ординатуре, и никогда не прекращал реанимационной работы. Да и к ней я пришел не сразу. Я родился в Москве в интеллигентной семье. В 1941 году во время войны отец работал на заводе «Знамя труда». Началась эвакуация, меня вместе с мамой и старшим братом отправили в Татарию, я не помню этого, мне был тогда всего год. Отец остался в городе, потом ушел с полком в Рязань. Наша семья потерялась, он долгое время не мог нас найти. Только через полгода, в ноябре 1941 года, отец узнал, где мы. Семья воссоединилась, но в Москву мы вернуться не могли, отец оказался под подозрением, ему сказали: «Положишь партийный билет на стол». Это тяжелое послевоенное время – подозрения, доносы, заговоры и зависть витали в воздухе. Не каждая семья смогла уцелеть. Мы уехали жить в город Куйбышев. Когда мне было 17 лет, папа утром после выпускного сказал: «Вставай и давай на медицинский! Хватит нам инженеров в семье». Мой брат тогда учился на инженера, да и мама очень хотела, чтобы в семье появился доктор. Так началось мое развитие в медицине.

О Мордовии

После университета по распределению я попал в Мордовию. Эти годы я вспоминаю как самую тяжелую школу жизни. Я был молодым специалистом с широко открытыми глазами, приехал работать фтизиатром. Это время попало на 1963 год – «волна» туберкулеза в лагерях. Моими пациентами были зеки – народ специфичный, ничего святого. Привозили под конвоем в самом тяжелом случае, когда они истекали кровью. Большинство спасти не удавалось. Моя жизнь молодого доктора за пределами работы комфортом тоже не отличалась. Я снимал комнатушку у хозяйки-бабушки, продукты выдавали по талонам. Одна буханка хлеба в неделю, которую сжимаешь в руках, а из нее вода капает. Так и жили.

О работе в Москве

Но я всегда любил и стремился обратно в Москву – в свой родной город. Начал с работы в скорой помощи. Мне нравилось, я чувствовал свою полезность. В реаниматологию я попал случайно, моя родственница болела лейкозом, приходил ее навещать. В то время я искал работу, а в ЦКБ № 2 были вакансии в реанимационное отделение. Решил попробовать, тем более у меня на то время уже был хороший опыт работы в этом направлении.

О новом отделении

В 1972 году я сделал первый шаг на пути к развитию реанимационной гематологии. Под свою ответственность перевел к себе в реанимацию больного с острым лейкозом. На тот момент врачи считали, что он уже не жилец, такое было кровотечение. Но мы в оперативном порядке смогли его остановить и оставили его на этом свете еще на несколько дней. Он умер от инфекционных осложнений. Как я узнал позже, это был талантливый шахматист. Возможно, из него получился бы чемпион мира по шахматам, как Карпов. Проблема борьбы с инфекциями стоит и сегодня. У больных лейкозом часто возникает агранулоцитоз – отсутствие лейкоцитов, организм беззащитен перед инфекциями. После этого случая больных с сиюминутными осложнениями стали переводить к нам. Первое в стране отделение на 9 коек появилось именно у нас, позже переросло в 15, примерно столько человек в день нуждались в переливании тромбоцитов. Мы пользовались американскими сепараторами. Это оборудование было уникальным и дорогим. На всю страну их было всего три, а больных много. Тогда я начал разрабатывать свою технологию переливания, которая бы не уступала американской.

О технологии

Вначале во всех опытах первыми донорами были врачи-энтузиасты. Все необходимое оборудование – капельница, центрифуга и донор на 2, 5 часа заменило сепаратор для переливания тромбоцитов. Капельница дешевле и ее можно найти в любой больнице, это намного упрощает технологию. Оригинальный метод разделения крови у донора на эритроциты и плазму, богатую тромбоцитами, позволил эффективно переливать первые обратно донору, а вторые – забирать для больного. За три часа происходит четыре таких оборота крови – прерывистый тромбоцитофирез. Четыре дозы обеспечивает концентрацию тромбоцитов, необходимую для одного больного. Работа с донором занимает три часа, затем кровь поступает сразу на операцию – все очень оперативно. И пациент жив. Началась повседневная рутинная работа. Хотя для 1974 года это был уникум.

О Чернобыльской аварии

В апреле 1986 года я лечил в Ханое президента Вьетнама (Чыонг Тинь). У него была болезнь тромбоцитов. На своем оборудовании я проводил обучение местных врачей. И вдруг ночью раздается звонок из Советского посольства: «Срочно вылетайте в СССР». Произошла авария в Чернобыле. Пострадавшие с острой лучевой болезнью – сожжен костный мозг, срочно нужны тромбоциты. На тот момент в стране этим занималась только наша кафедра. Нужно было действовать быстро, организованно и качественно. От нас зависела жизнь десятков людей. С 6 мая мы поставили наше оборудование на всех станциях переливания в Москве, куда поступали больные. Ни один пострадавший в той страшной аварии от кровотечений не умер. Вся наша работа была удостоена Премии за разработку интенсивной терапии.

О критике

Не все поддерживали мой проект, много споров рождалось в отношении к моей разработке. В 1976 году клетки крови уже получали по всей стране, но меня обвинили в нарушении инструкций и норм службы крови. «Вы брали по 4 литра крови у донора - это опасно для его жизни! Чем Вы думали!» - такие высказывания я слышал в свой адрес. «Я все вернул, только 250 мл тромбоцитов. Если вам сейчас сюда в институт привезут больного с сильным кровотечением, где вы будете получать тромбоциты? Пока будете решать, человек умрет. А у нас уже через час я начну переливание!» Слишком самоуверенно, но так и есть. Я отвечаю за жизнь человека, который находится на грани смерти, нужно думать мгновенно и точно. Если я буду выслушивать всю критику, то момент спасения может быть упущен.

О достижениях для России

В США на 2009 год переливали 13,5 млн. ед. концентраций тромбоцитов, в нашей стране на 2013 год всего 450 000 единиц. В России до сих пор не хватает оборудования. А 10 лет назад даже о таких цифрах не могли и мечтать, 40 000 единиц максимум. Моя технология на сегодняшний день считается устаревшей, но эффективной. На многих станциях, где нет сепараторов, еще используют мою систему оборудования. В 1970-х годах я был один, но все равно шел к цели, невзирая на критику и преграды на моем пути. Я даже думать об этом не успевал, работал, помогая людям. Можно быть одному, но не надо бояться, нужно думать о больном и спасать его жизнь.»

Подписывайтесь на наш канал в Яндекс Дзене: https://zen.yandex.ru/id/5dbac8c735ca3100b13e4594.
Комментарии
Comments system Cackle
Узнавайте о новых героях, участвуйте в обсуждениях!
Похожие истории
Наука
Павел Курбацкий, 18-летний изобретатель гаджетов для слепых из Армавира, создал трость-поводырь с GPS модулем и интерактивные очки
Наука
Юрий Кубарев из Москвы изобрел магнитоплазмодинамический двигатель, с помощью которого можно полететь на Марс и защитить Землю от астероидной атаки
Наука
Рамиль Рахматуллин, врач-исследователь из Оренбурга. Изобрел искусственную биокожу
Наука
Доктор географических наук Александр Чибилев провел уточненную границу между Европой и Азией