Данил Максудов

О заботе

В вахтовке тоже было холодно, но хоть ветра не было. У одной девушки истерика началась: просто стоит прямо, как солдат, трясется и ревет. Я увидел, что на ней шуба насквозь мокрая, а на голове только платок. Не могу это объяснить, сам впервые с таким столкнулся: вроде, мороз, а шуба мокрая! Помню только, что у меня с лица тоже вода стекала. Еще знаю, что девушку эту мы забирали не из ее машины – в такси, где она ехала, закончился бензин, и они с водителем, чтобы не замерзнуть, пересели к другим людям. Там многие так делали.

В общем, я снял с девушки эту мокрую шубу и надел на нее свои бушлат и шапку. После этого я прошел по всем людям, спросил, как они себя чувствуют, нет ли у кого серьезных проблем. Там был парень, у которого руки закоченели – он дышал на них, но пальцы не гнулись. Я отдал ему свои перчатки.

О смелости

Когда я выходил наружу, девушка пыталась вернуть мне одежду, но я взял только шапку. Так что в третий раз я пошел в легкой форменной куртке и без перчаток. Я занимаюсь тяжелой атлетикой, здоровье у меня крепкое, за себя я не переживал.

Мы ушли очень далеко, в самый конец колонны. Стучались во все машины, и на обратном пути собрали людей в цепочку. Все держались друг за друга, чтобы цепь не разрывалась, потому что не видно ничего: на три шага отстал – считай потерялся. Все это время я руки в куртке держал, чтобы не обморозить. Кричу человеку, который впереди меня: «Давай локтями сцепимся!» А он из-за вьюги не слышит, тянет мне руку тоже без перчатки… Я кричу ему! локоть показываю! а он не понимает. Пришлось левую руку вытащить, и мы сцепились голыми руками.

О трагедии

Шли медленно, друг за другом, дорогу видит только ведущий. В какой-то момент я понимаю, что кроме парня, за которого я держусь, больше никого нет. Я его спрашиваю: «Где остальные?» А он кричит: «Не знаю! Они оторвались!» Там из-за этих переметов невозможно было цепь не разрывать, в некоторых местах можно было перебраться только по одному.

Я пошел вперед, держа этого парня за руку. Мы ничего не видели, лицо было покрыто коркой льда. Когда на пути перестали встречаться машины, стало ясно, что мы идем не в ту сторону, и это уже не дорога, а поле. Тут я понял, что мы попали конкретно! Мне трудно судить о времени, тогда все это так тяжело было… Но мне кажется, что минут 40 мы так бродили. Руки не расцепляли. Я кисть уже не чувствовал. Казалось, если нашими руками ударить по чему-то жёсткому, то они расколются!

Парню в какой-то момент совсем плохо стало – он то и дело падал, и сам я спотыкался. Помню, кричал ему все время: «Давай, вставай! Идти надо, иначе нам конец!» Смысл такой, но, думаю, все поймут, что слова в той ситуации были другие.

О необъяснимом явлении

В какой-то момент я увидел свет. Это точно не фары, потому что свет был такой большой… Да и не мог там никто ездить в тот момент. Я парню кричу: «Ты свет видишь?!» А он: «Нет, не вижу ничего!» Я повел его в ту сторону, а свет не приближается и не удаляется. Мы долго так шли, а свет – ни ближе, ни дальше. Я несколько раз спрашивал: «Ты видишь свет?» Но он ничего не видел. Нам тогда, чтобы хоть как-то смотреть, приходилось лед с глаз отковыривать, это не очень-то помогало, так что сквозь эти льдинки я свет-то и увидел. Не знаю, что это был за эффект такой, но в итоге мы обратно на дорогу вышли. Я голову чуть влево повернул и увидел сквозь пелену едва заметное мигание аварийных огней.

О пристанище

Мы постучались в эту машину, нам открыли. Там была семья: муж с женой и двое детей, двух и семи лет. У них ещё оставался бензин, и работала печка. Мы когда внутрь сели, парень, с которым я ходил, говорит: «Смотри, я кроссовок потерял!» У него обе руки были обморожены и нога. У меня рука когда оттаяла, её так ломить начало! Сначала покраснела, потом чернеть стала, потом покрылась огромными пузырями. Я связался с отделом, сообщил, что нам нужна помощь. Водитель тоже постоянно звонил в разные службы – нам говорили, что надо ждать. Было около 4-х утра, мы не смогли до конца закрыть заднюю дверь, но щель, которая осталась, очень быстро забилась снегом, и дуть перестало. Мы экономили бензин и прогревали салон понемногу, один раз в час. Водитель периодически отмечал на боковом стекле растущий уровень снега. Где-то к 10-ти часам машина заглохла. Погода не менялась.

Об ожидании

Около часа дня сообщили, что за нами выдвинулась танкетка, то есть гусеничная техника. Дали телефон водителя, чтобы мы его направили. Мы когда двигатель услышали, обрадовались, говорим ему: «Ты рядом! Мы тебя слышим!» А он говорит, что собирает других людей и скоро до нас доедет. Наш водитель и его жена стали детей укутывать, чтоб снег в лицо не попадал, когда выйдем. Ждём… Танкетку уже почти не слышно. Звоним, а водитель говорит: «Места больше нет, мы возвращаемся в Медногорск»…

Мы решили не паниковать: столько ждали – еще подождем. Через час позвонили опять: водитель сказал, что танкетка сломалась, и он за нами не приедет. То есть мы так и не увидели, что это за танкетка была такая. В тот момент все почувствовали, что последняя наша надежда растаяла.

О спасении

В районе трех часов за нами выдвинулась вахтовка с моими коллегами, сотрудниками полиции, и впереди шла снегоуборочная техника. Они доехали до начала колонны, дальше пошли пешком с лопатами.

Метель не утихала, машину нашу почти по самую крышу занесло – они несколько выходов за нами делали и не могли нас найти, несмотря на то, что мы держали связь. В салоне на задней полке лежали цветы в ярко-красной упаковке. Хозяева догадались этим воспользоваться – они высунули эту упаковку в окно так высоко, насколько смогли, и это помогло, нас увидели. Сотрудники полиции откопали переднюю пассажирскую дверь, мы все через неё вылезли. Парня того ребятам вытаскивать пришлось, потому что он совсем плохой был, его несли до самой вахтовки. Там нас укутали в одеяла, дали горячего чая.

О последствиях

Удивительно: столько времени на морозе без теплой одежды, весь мокрый – и не заболел! Ни кашля, ни насморка – ничего. Я и про руку-то думал, что мне в больнице ее мазью помажут, и я домой пойду. Но в итоге я неделю пролежал в больнице Медногорска, и потом еще неделю в Оренбурге. Сначала говорили, что я могу потерять на двух пальцах ногтевые фаланги, но у меня настроение все равно было хорошее – я там, в снегу, уже несколько раз смирился со смертью, а тут – фаланги. Но врачам не удалось пальцы спасти. На левой руке мизинец и безымянный отняли почти под корень.

Саша Сидоренков – тот парень, с которым мы заблудились, пострадал намного больше. Лишился четырех пальцев на одной руке и одного пальца на другой. Кроссовок он, видно, незадолго до машины потерял, потому что нога осталась цела, только часть кожи удалили. В больнице мы подружились, ему сейчас тоже нужна поддержка. Он мало что помнит, говорит: «Помню отрывками, что по полю ходили, а как до машины добрались – не помню». Нам повезло. Слышал, что одного мужчину потом нашли мёртвым в стороне от дороги. Получается, он в такой же ситуации оказался, как и мы… Тяжело это вспоминать.

О самопожертвовании

Я старший сержант ППС, а не спасатель. В ту ночь я мог и не участвовать в эвакуации, у меня другая задача была. Но я видел, что людей не хватает, а на кону – человеческие жизни. Уверен, что принял единственное правильное решение. Почему я одежду отдал? Ну как можно было не отдать, когда девчонка стоит на морозе мокрая и плачет? Я просто не мог этого не сделать.

О поддержке

Благодарен всем людям за теплые слова и сопереживание. Мне пишут со всей страны – благодарят и подбадривают. Не ожидал такого внимания к себе. Девчонка, которой я отдал бушлат, несколько раз приходила ко мне в больницу – и в Медногорске, и в Оренбурге. Куртку она занесла в отдел, там и спросила, как меня найти. Конечно, потеря пальцев для меня трагедия, но, благодаря такой сильной моральной поддержке, я не падаю духом и собираюсь вернуться к работе. Начальство заверило, что службу я смогу продолжать.»