Когда заходишь в горящее здание, зная, что внутри люди, особенно, если дети, там уже не думаешь об опасности, о каком-то риске для себя. Многолетний опыт позволяет включить «автопилот»
О «правиле левой руки»
Когда находишься в задымленном пространстве, самое страшное – это потерять ориентиры. Начинается паника, учащается дыхание, быстро расходуется кислород. Чтобы этого не произошло, мы обязательно пользуемся «правилом левой руки»: заходя в здание, начинаешь вести рукой по стене, и нельзя допускать того, чтобы стена прерывалась. Если попадается дверной проем, ты не отрываешь руку, чтобы его проскочить, а заходишь в него, обходишь по стене все помещение и только после этого двигаешься дальше. Все это делается быстро, бегом. Стена как веревка укажет тебе путь назад. При пожаре, в дыму, заблудиться легко даже в элементарной планировке. Ни в коем случае нельзя отрывать руку от стены.
О спасении
Люди, когда в панике выбегали, все поопрокидывали – столы, стулья были навалены… Мы спотыкались, падали, продвигались с трудом. Когда добрались до места, нашли дедушку на полу без движения. Надели на него спасательное устройство, и как только пошел свежий воздух, дедушка задышал, зашевелился. Он не понимал, что происходит, где он очутился, но дышалось ему хорошо. Мы его подхватываем, чтобы уносить, а он через маску кричит: «Да не надо, я никуда не пойду!» Мы ему: «Как не пойду?!» А он: «Ой, мне так хорошо дышится, я тут полежу, мне и так хорошо».
Я взвалил его на спину и потащил сквозь завалы, сквозь дым… Был такой момент: пытаюсь пройти в дверной проем – ну никак! Я чуть ли не с разгона – никак! Что такое – понять не могу. Я шел в середине звена, позади меня – мой коллега; он наощупь определил, что пострадавший руками цепляется за проем, за мебель. У дедушки все нормально! – дышится хорошо, и он не понимает, зачем его куда-то несут, упирается, хочет остаться дома. Всю дорогу приходилось ему руки отцеплять – самый сложный был пострадавший в тот день.
О результатах
Когда на улицу дедушку вынесли, там сразу дети, внуки его подбежали – куча эмоций… А мы, не снимая масок, пошли снова внутрь. На этом пожаре работали два расчета – я был главным РТП (руководитель тушения пожара). В общей сложности, около тридцати человек мы вывели. Огонь потушили, потом еще долго вскрывали деревянные перекрытия – проверяли пустоты на предмет скрытого тления. Это тоже часть нашей работы – очень долгая и кропотливая. В общем, спасли и людей, и здание.
О трагедии
Бывают такие выезды, с которых возвращаешься подавленный, все сжимается в груди. Однажды поступил звонок: сообщили, что из соседней квартиры пахнет дымом, и ребенок кричит. Сказали, что там неблагополучная семья – злоупотребляют алкоголем. Мы ехали сломя голову, как сумасшедшие, прибыли очень быстро – сверх нормативов. Вскрыли входную дверь, окна сразу вышибли, чтобы дыму дать выход. Звено рассредоточилось по квартире, в одной из комнат я нашел мальчика…
Он лежал без движения – не было времени выносить его на улицу. Я задержал дыхание, снял с себя маску и надел на него. У нас на маске есть прибор, называется «легочный автомат», – если пожарному не хватает воздуха, можно нажать на кнопку, и воздух начнет подаваться под давлением. Я вставил «автомат» ему в рот, стал делать непрямой массаж сердца и принудительно подавать воздух через аппарат. Дым выходил через окно, ближе к полу появлялась прослойка, где можно было самому кое-как дышать. В квартире было трое – все погибли, задохнулись. Мальчика этого я не успел спасти. Такие моменты воспринимаешь как личную трагедию. Очень тяжело это переживать.
О неравнодушии
Спасение людей – это не просто работа, это стало обязанностью по жизни. Например, врач – он ведь не только на работе врач. Так же и у нас. Был случай (давно, правда), когда пришлось покинуть место тушения, чтобы спасти человека. Тушили частный дом, людей внутри не было. Вдруг подъезжает какая-то машина, выскакивает мужик и начинает в панике искать старшего. Я тогда был начальником караула, спрашиваю: «Что случилось?» А он говорит, что в километре от нас автобус наехал на человека и прямо на нем стоит, давит его.
Было ясно, что ждать специализированной помощи нет времени. Я оценил обстановку: все силы расставлены, пожар локализован, тушение производится, угрозы жизни нет. В общем, оставляю вместо себя помощника, беру пару человек, и в нарушение инструкций мы на пожарной машине буквально летим к этому автобусу.
Там так получилось: водитель пошел покопаться в двигателе и то ли на передачу не поставил, то ли ещё что-то… Автобус наехал колесом прямо на него, врезался в столб и остановился. Приезжаем: мужчина под колесом лежит, еще живой, стонет. Мы понимаем, что завести автобус и просто отъехать нельзя – его сразу же раздавит. На ходу начинаем что-то придумывать: поднимаем домкратом, подкладываем какие-то доски, только после этого сдёргиваем автобус с помощью пожарной машины и троса. В итоге человек остался жив. Инвалид, правда.
О должности
Начальником пожарно-спасательной части я работаю недавно. Бытует ошибочное мнение, что начальник караула и тем более начальник части – только руководят. Ничего подобного! Все офицеры – это такая же боевая единица, также вместе с подчиненными на пожаре в составе звена и руководят, и тушат. Я говорю о крупных, серьезных пожарах.
О близких
Дома я стараюсь много о работе не рассказывать, особенно о тех случаях, где мне грозила опасность. Например, они не знают, что меня заваливало однажды на пожаре. Рухнули перекрытия, потолок, кровля – все посыпалось на меня. Зажало так, что я едва смог дотянуться до рации на груди, чтобы сообщить ребятам, где я и в каком состоянии. В таких ситуациях все силы сразу бросаются на помощь своему коллеге, так что парни быстро меня откопали. Когда жена это прочитает, мне, наверно, достанется… У нас двое детей, мальчик и девочка – я не имею права подвергать себя опасности, но это моя работа, тут ничего не поделаешь. Конечно, в каждой опасной ситуации, прежде чем что-то предпринять, я оцениваю риски и думаю прежде всего о жене и детях.»
