Наталья Исаева

О себе и супероптимизме 

Все люди рождаются с разным потенциалом. Я – супер оптимистка, меня сломить очень сложно, причем особых усилий я к этому жизнелюбию не прилагаю, природа, Бог, что угодно – меня изначально создали с таким настроем. Узнав о сложных диагнозах сына, я не поверила врачам. Я была убеждена, что они ошибаются и что-то не понимают. Во мне жила уверенность, что у нас все будет прекрасно, просто нужно найти специальную таблетку, и мы преодолеем все трудности, в том числе и со здоровьем. 

О диагнозах и новых условиях жизни 

Маркус родился с тяжелой формой эпилепсии, впоследствии к шести годам у него обнаружили аутизм. К сожалению, в России (а я очень люблю нашу страну), мне некоторые врачи говорили, что лучше отказаться от сына, поскольку он никогда не сможет ходить, говорить и никогда не станет полноценным членом общества. Но я не хотела им верить. Я жалею лишь о том, что мне сразу не объясняли всю трагедию происходящего более корректно и деликатно, как это сделали впоследствии немцы. Если бы такое произошло сразу, то я бы услышала и предприняла изначально более правильные шаги, чтобы помочь и себе, и ребенку адаптироваться к новым условиям жизни. Однако мне никто ничего не мог объяснить доступно, более того, я не могла понять, что мне делать, как вжиться в новые условия. В результате я приняла ситуацию намного позже, но этого бы не случилось, не будь поддержки моей семьи и мужа. 

О службах помощи 

Если сравнивать работу служб поддержки в России и в Германии, то, конечно, за границей это взаимодействие выстроено намного лучше. Например, в Германии, как только складывается ситуация, аналогичная нашей, сразу же на помощь приходят различные психологи, специалисты социальной защиты, которые рассказывают о формах поддержки со стороны государства и о том, как эту поддержку можно получить, куда обратиться. Я очень надеюсь, что и в нашей стране придут к осознанию необходимости подобной помощи. Я уже вижу колоссальные изменения, но этого, конечно пока недостаточно. 

О сложностях 

Очень сложным этапом для нас стало непонимание со стороны общества. Сложно было лично для меня понять и принять эпилепсию. Впоследствии, когда мы узнали об аутизме, я была более подготовлена, но все же проблемы с отставанием в развитии сложно принять, потому что мы мало знаем об этом. Были трудности с лекарственным обеспечением – нужных нам медикаментов не было в России. И, конечно, существуют проблемы с реабилитацией, потому что, например, в нашем районе необходимую нам помощь не найти, поэтому приходится ехать куда-то в другой район города. 

О толерантности 

В Германии тема толерантности давно культивируется, каждый школьник понимает, что все люди разные и нужно это принимать, ты просто не имеешь право их осуждать. Поэтому изначально градус напряжения в обществе абсолютно другой. Да, случается, мы и в Германии встречаем непонимание, потому что Маркус выглядит внешне обычно, но ведет себя как маленький ребенок. Несмотря на то, что ростом он уже почти с меня, он может хулиганить, хлопать в ладоши, громко кричать и смеяться. А в Германии даже самые маленькие дети ведут себя корректно. Однако когда начинаешь объяснять людям, что ребенок болен, все понимают и извиняются. В России мне несколько раз говорили о том, что если ребенок болен, то нужно держать его дома. Это психологически тяжело, но мы живем в Москве, а это очень большой город, поэтому я не воспринимаю все близко к сердцу, но я знаю, что эти люди меня завтра не вспомнят. Могу сказать единственное – я никому не желаю, чтобы кто-то узнал о таком опыте – воспитании ребенка с особенностями в развитии. 

О таланте 

Об одаренности сына я узнала, когда Маркусу было шесть лет. У нас на балконе стоит мольберт с красками, я рисую, но делаю это очень по-любительски, скорее, для души. До шести лет Маркус даже карандаш в руки не брал, а тут он попросил порисовать моими красками и захотел, чтобы я непременно позировала ему. Все время, что сын рисовал, меня не отпускал интерес: что же там у него получается? Маркус пояснил, что рисует тень матери в окне. Когда я увидела рисунок, то была поражена: он сделал только контур, потому что смотрел сквозь меня на тень, которую я отбрасывала на стену. Это было очень сильно. И еще меня впечатлило цветовое сочетание. 

О технике рисунка 

Техника у него совершенно слабая. Он не прорисовывает детали, поэтому меня раздражают люди, которые сомневаются в авторстве работ. Я слышала такие суждения даже от профессиональных художников! Если присмотреться, то, конечно можно заметить детский уровень, ведь сын ничего не оканчивал. Однако цвета, темы работ, названия его рисунков, замысел – совершенно уникальны. 

О внутренней свободе 

Маркус неимоверно свободный. Он странный, но это его естество, если я буду его тянуть в наш мир, он все равно никогда не станет полноценным обычным человеком, но зато он может стать супер необыкновенным человеком. Поэтому, если он мне скажет, что желает нарисовать маму с бородой и зеленым лицом, я ему позволю, поскольку в творчестве не может быть границ. Я уверена, что такой уровень свободы есть в каждом из нас, но он спрятан очень глубоко. Часто на мастер-классах по рисованию детям дают задание рисовать что-то с закрытыми глазами под музыку. Как правило, малыши рисуют привычные формы: сердечки, домики, кошки. Казалось бы, дети еще совсем малы, а уже рисуют такие примитивные образы, а это не что иное, как тренировка. У Маркуса этого этапа не было, он его миновал, потому что никогда не рисовал ни домиков, ни сердечек. Он изначально такой, какой есть. Родился таким. 

О вдохновении 

Есть какие-то вещи, которые ему нравятся, но часто – мы идем по улице и он вдруг просит записать меня какой-то образ, который приходит ему в голову. Например, «Маркуса мама, наступившая ногой в шоколад». Это такие вещи, которые прилетают к нему из космоса. Интересно и то, что те образы, которые возникают у меня в голове при его словах, он видит совершенно иначе. Отчасти его вдохновляют любимые художники Энди Уорхол и Йозеф Бойс. 

Изначально, вне зависимости от того особенный у меня ребенок или нет, я дома делала свою галерею: разрезала каталоги Третьяковки и развешивала в коридоре обязательно с названием работ и автором. Естественно, Маркус так или иначе обращал на это внимание, однако выделил для себя только двух художников: Энди Уорхола и Йозефа Бойса. Лично я не воспринимаю Йозефа Бойса, это очень и очень сложный художник. Однако в какой бы музей в Германии мы не пришли, Маркус старается найти его картины. Какой-то внутренний локатор ведет его к Йозефу Бойсу. 

Еще мне вспоминается занимательный случай, который как нельзя лучше характеризует Маркуса, отражает его непохожесть на других. По русскому языку сыну задали написать несколько любимых слов и разбить их на слоги. Сидит, значит, пишет: к, о,… Я спрашиваю: «Что там? Конфета?». Нет. Оказалось – концептуализм. У Маркуса абсолютный дисбаланс – он очень хорошо говорит на нескольких языках, но при этом не может самостоятельно застегнуть штанишки. Заметно, что какие-то области мозга работают больше, чем другие. Для меня каждый наш день – это интересное открытие, я живу в очень интересном мире. 

О первой выставке и арт-крестной 

Когда у Маркуса родились несколько картин, которые были действительно интересные, я подумала, что было бы хорошо кому-то предложить их. Однако я совершенно не знала специфику выставочной деятельности, то, что нужно делать презентации и т.д. Я просто стала рассылать фото рисунков сына во все галереи Москвы и Европы. В результате мне ответила очень хороший галерист Марина Цурцумия. Она пригласила нас в свою галерею. Я не могла поверить в это, как и в то, что семилетний карапуз в панамке – тот самый художник, работами которого заинтересовались. Я не скажу, что это была выставка-бомба, нет, однако мы получили большее – крылья и понимание того, что у сына есть талант. Я бы сказала, что Марина стала нашей арт-крестной, она до сих пор нас очень поддерживает. 

Маркус к своим выставкам относится безразлично. Ему нравится в целом идея выставки, нравится видеть работы развешенными, но ему не нравится, что на выставке нельзя менять местоположение работы. Он любит смотреть на свои картины под разными углами, может переворачивать работу, а захочет так порвет ее и выбросит. Он абсолютно не тщеславный, ему совершенно безразлично, что о нем думают другие люди. 

К работам Маркуса люди относятся по-разному: одним нравится, другим – нет. Есть несколько профессиональных художников и галеристов, которые вдохновляются Маркусом, говорят, что для них его работы многое значат, некоторые хотят с ним работать, создавать совместные проекты. Например, сейчас он самый молодой художник на VI Московской международной биеннале молодого искусства - ему всего 11 лет. Есть, конечно, люди, которые не воспринимаю всерьез. 

О терпении и наслаждении моментом 

Маркус научил меня терпению. Я гораздо терпимее стала относиться к себе и еще сильнее почувствовала ценность семьи. А еще лично меня он научил наслаждаться моментом. У Маркуса нет соревновательного инстинкта, ему важно то, что происходит здесь и сейчас. Например, с ним не очень интересно играть в настольные игры, потому, что он не стремится выиграть. Ему важно что-то делать в данный момент. В этом есть своя философия, он живет моментом, придумывает свои правила игры, наслаждается этим, для него не важны условности, придуманные правила. Да, Маркус однозначно меня научил свободе и изменил мое отношение к искусству. И ко всему он очень искренний: никогда не врет, не завидует, не держит зла. Я уверена, что нам всем есть, чему поучиться у особенных людей. 

О будущем 

Я уже смирилась с тем, что, когда ему будет 40, а мне чуть больше 60, он все также будет звать меня покачаться на качелях. Я не буду лишать его этого. 

Что касается живописи, то у меня очень много вопросов. Он упертый, его невозможно заставить что-то делать. Если он заявит, что хочет бросить рисование, то я приму его решение. Хотя я себе это с трудом представляю, потому что искусство для него везде, все, что он делает, заряжено необычной арт-идеей, а в современном искусстве именно это первостепенно. Я верю, что при правильном подходе он добьется очень больших высот. Я вижу в этом огромный социальный шаг для развития нашего общества, в плане интеграции в социум необычных людей. Важно не то, что Маркус аутист, а то, что картина хорошая, то есть у нас сейчас есть выбор, какое искусство предпочесть. Если люди могут создавать интересные вещи, то почему их нужно прятать только из-за того, что они чем-то отличаются от подавляющего большинства обычных людей. Это для меня ценно и именно это я хочу донести до общества.» 

Сайт о творчестве Маркуса Мартиновича: http://markusmartinovitch.com/